Интервью с Дмитрием Кортава.
Вы, возможно, никогда не слышали о Дмитрии Кортава, но, скорее всего, сталкивались с его работой.
Кортава играл в Первой и Второй лигах (лучший результат – 10 голов за липецкий «Металлург» в сезоне-2014/15), а в 26 лет завершил карьеру и стремительно превратился в менеджера. Он помогал голландцам из Hypercube, которые пытались реформировать наш футбол, а в последнее время модернизирует ФНЛ: делает индекс зрелищности команд, формирует образовательную программу для игроков и многое другое.
Но это не все. Кортава одновременно работает и в профессиональном футболе, и в самом большом российском ютуб-явлении 2022 года – Медиалиге. Там Дмитрий отвечает за всю спортивную составляющую, в том числе – изменение традиционных футбольных правил, отчет о котором он хочет отправить Арсену Венгеру.
Александр Дорский встретился с Кортава и расспросил о такой нестандартной карьере.
***
– Ты закончил игровую карьеру в 26 лет, так и не поднявшись до РПЛ. Как оцениваешь карьеру?
– С моим уровнем таланта добился очень многого – больше десяти лет провел в Первой и Второй лигах.
Я не получил качественного футбольного образования: в восемь лет попал в школу «Москвич», там был хороший тренер, но не было осознанности. Седьмой-восьмой класс – футбол ушел на второй план. Нужно было раньше переходить на более высокий уровень – я это сделал только в 15 лет, когда перешел в ФШМ. Моим тренером был Петр Семшов, отец Игоря. Семшов-старший – очень жесткий, но это как раз то, что было нужно мне: понял, что такое команда, уважение, работа до конца.
«Торпедо», «Факел», «Луч» – мне удалось поиграть за довольно известные клубы. В липецком «Металлурге» получалось немало забивать. Жалею, что так и не дошел до РПЛ. Это главное спортивное разочарование, но это точно не то, чего не могу себе простить. Я прыгнул выше головы.
– Ты рассказывал, что твою карьеру перевернула встреча с Эдуардом Безугловым (сейчас возглавляет медицинский штаб ЦСКА, до этого работал в сборной России).
– Да, благодаря нему понял, что многое делал неправильно: восстановление после тренировок и повреждений, питание. Например, во Второй и Первой лигах, когда игрок получал травму, ему говорили: «Отдыхай, чем-нибудь помажь». Безуглов и Мария Бурова были в шоке от такого подхода, рассказывали, как правильно набирать форму после повреждения. Сейчас, кажется, уже все понимают, что травмированные игроки выполняют гораздо больший объем работы, при этом специфической.
Уже в 2013-м у меня появился массажный ролл и резинки – о них рассказал Безуглов. Перед тренировкой появились дополнительные упражнения. На выезды готовил еду, возил в контейнерах, чтобы не есть бутерброды. Надевал компрессионные гетры. Тогда я играл во Второй лиге, другие футболисты смотрели на меня как на дурачка.
Я понимал, что такая реакция – из-за недостатка знаний. Поэтому решил закрыть этот сегмент – создать паблик «Дела футбольные», в котором публиковал советы от тренеров, докторов, психологов, великих игроков. Плюс понимал, что хочу остаться в футболе, скорее всего, в РФС, поэтому мне нужно что-то, за что меня могут взять. Не только за знакомство с кем-то.
– Когда ты заканчивал игровую карьеру, у тебя уже были «Дела футбольные», ты понимал, как двигаться дальше. Почему беспокоишься о других?
– Летом 2017-го я закончил карьеру. Через несколько месяцев почувствовал, что реализоваться не до конца получается, поэтому снова начал тренироваться. На всякий случай – вдруг через год возобновлю карьеру. Вкатывался в тренировки – и очень быстро уставал. Думал, из-за перерыва.
Еще устроился в академию «Родины» помощником тренера в детской команде. Начало января 2018-го, холод, две тренировки подряд за день. Пришел в раздевалку – ужасно знобит. Пошел в душ, включил горячую воду, но так и не пришел в себя.
Позвонил Безуглову, он посоветовал поехать в больницу. Сдал кровь, сделал снимки. Вызывает врач: «У вас лейкоз». Она сказала это абсолютно спокойным тоном. Меня оставили в больнице на ночь – позвонил Безуглову, скинул ему результаты. Он сказал, чтобы я ни о чем не переживал, мне найдут лучших врачей.
– Первая мысль, когда услышал диагноз?
– Я довольно мнительный: поставят в состав или нет, получится что-то или нет. Когда услышал про лейкоз, мозг как-то заблокировал все негативные мысли. Пожалуй, они приходили только раз – и то ненадолго.
Одна из самых важных вещей при раке – не загонять себя, не визуализировать самый плохой сценарий. У меня появилась бессознательная защита благодаря мозгу, я всегда верил, что выиграю.
– Врачи говорили, что повлияло на развитие болезни?
– Сильно влияет стресс. Уже заболев, много читал – в том числе про резкую смену деятельности. У меня был план развития после игровой карьеры, но хотелось более быстрого прогресса, поэтому я переживал. Плюс на какой-то момент изменил образ жизни: питался когда хотел и чем хотел, сбился сон, снизился уровень физической нагрузки.
Во время болезни от меня никто не отвернулся, мама постоянно была рядом, ее роль ключевая. Полная забота: комфорт, помогали правильно питаться, вовремя пить таблетки. Благодарен каждому, кто помог. Благодарен футболу: из-за него мои морально-волевые качества на высоком уровне, я могу терпеть. Капельницы, таблетки, процедуры, мягко говоря, не самые приятные истории.
– Ты лечился в России?
– Да. Конечно, у родителей были мысли, что, возможно, лучше уехать в Германию или Израиль, но Безуглов уверил их, что в НИИ гематологии в Москве отличные врачи и условия. Я об этом разговоре узнал уже постфактум. Подтверждаю, что в НИИ гематологии в Москве все в порядке и с врачами, и с оборудованием.
– Самое сложное – капельницы?
– Одно из. Очень сложная история – с пересадкой костного мозга. У меня была аутологичная трансплантация (собственными стволовыми клетками костного мозга). Это тяжело: жесткий карантин, полное убийство иммунитета, несколько дней не можешь есть и пить, постоянно находишься под капельницами. Последние дни на карантине тошнило просто от вида капельницы.
Некоторым не везет, они не могут пересадить свои стволовые клетки, кто-то не может найти подходящего донора. У нас в стране пока не большая база доноров. Стать потенциальным донором несложно, надо просто сдать кровь.
– Сколько длилось лечение?
– Было несколько этапов. Первый – лечение в больнице, где-то месяц. Дальше несколько раз в неделю ездишь из дома на капельницы, потом – пересадка костного мозга. После нее проверяют анализы, в течение двух лет выполняешь поддерживающую терапию, несколько раз приезжаешь на капельницы, раз в три месяца сдаешь пункцию костного мозга.
Если в течение пяти лет все чисто – отлично, считаешься полностью здоровым.
– Сейчас что-то напоминает о болезни?
– После лейкоза оформляют инвалидность, государство предоставляет много льгот. Я ничем ни разу не пользовался. Внутри я здоровый человек.
Комментарии
Отправить комментарий